Главная страница

Опубликовано:  Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 23 (238). История. Вып. 47. С. 104–114.

 

Н. М. Морозов

ПОНЯТИЕ «ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ПОДХОД» В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ  ИСТОРИОГРАФИИ НА РУБЕЖЕ XX-XXI ВВ.

 

Рассмотрена история формирования смыслового объёма понятия «цивилизационный подход», его структуры и функций, проведена идентификация в системе общей методологии. Предложена дефиниция цивилизационного подхода. 

Ключевые слова: методологическое направление, цивилизационный подход, дефиниция, принципы исследования, аналитическая модель.

 

Одним из подготовительных этапов научного проекта, предопределяющим его содержание и направленность, является выбор (разработка) исследовательской стратегии, нередко ассоциирующейся с методологическим подходом. В 1990-е годы в отечественной историографии стал использоваться и обрёл имидж мэйнстрима цивилизационный подход, который рассматривался необходимым компонентом в аналитическом аппарате понимания (объяснения) феномена локальной цивилизации. Авторы, провозглашая свои намерения по поводу руководства указанным инструментарием, не поднимали проблемы дефиниции, но в разнообразных исторических и теоретических контекстах демонстрировали его познавательные возможности.

Цивилизационный подход нередко отождествлялся с одноимённой концепцией или теорией[1], а его интерпретации в лучшем случае представляли собой описание набора принципов, актуальных для конкретного исследователя. На основании вышеизложенного ставятся задачи: выяснить, каким образом формировался смысловой объём понятия «цивилизационный подход» и в какой структурно-содержательной форме оправдывал своё предназначение; провести его идентификацию в системе общей методологии.  

 

Цивилизационный  подход в методологической системе

общественных и гуманитарных наук

В рамках общей методологии более пристальное внимание специалистов к семантике категории «подход» запоздало проявилось к середине первого десятилетия XXI в. Выявленные смыслы, по мнению А. М. Новикова и Д. А. Новикова, составляли два значения.  В первом, он «…рассматривается как некоторый исходный принцип, исходная позиция, основное положение или убеждение, например: целостный подход, комплексный подход, функциональный подход (в технике). Нередко встречается информационный (кибернетический) подход, раньше у нас был классовый подход и т. д. В этом понимании наиболее часто фигурируют системный подход, комплексный подход, синергетический подход и т. п.

Во втором значении исследовательский подход рассматривается как направление изучения предмета исследования. Подходы этого рода имеют общенаучное значение, применимы к исследованиям в любой науке и классифицируются по парным категориям диалектики, отражающим полярные стороны, направления процесса исследования: содержание и форма, историческое и логическое, качество и количество, явление и сущность и т. д.[2]» (структурный, деятельностный, исторический, логический, количественный подходы и другие). В процитированном умозаключении описана общая типология родственных методологических понятий, к которым имел отношение и объект нашего внимания, что указывало на его аналитико-инструментальную природу и выделяло среди других форм знаний (теория, концепция, гипотеза, положение). Содержательная сторона авторами не детализировалась. 

Наиболее развёрнутое решение этой задачи было предложено Е. В. Титовой, разделившей используемые в историографии смыслы подхода как методологической категории по трём уровням:

– «теоретическое и (или) логическое основание для рассмотрения, анализа, описания, проектирования, конструирования чего-либо (в виде теории, структуры, модели, тезиса, идеи, гипотезы и т. п.);

– совокупность специфически связанных способов и приемов осуществления деятельности, адекватных какой-либо идее, принципу и т. д.;

– признак или совокупность признаков качества осуществления деятельности, ее качественной характеристики»[3].

В первом случае понятие «подход» оказалось в согласованном состоянии с понятиями «принцип», «позиция», «идея». Во втором – с «методом» как способом организации исследования, в третьем – с понятиями «качество», «особенность».

Н. В. Ипполитова, проанализировав интерпретации методологического подхода, встреченные в трудах И. В. Блауберга, А. Петрова, Н. Стефанова и Э. Г. Юдина, предложила обобщённую на их основе собственную версию трёх уровней трактовки указанного понятия[4].

-  Философско – прескриптивного, включающего совокупность идей, определяющих общую научную мировоззренческую позицию ученого. Нормативная функция этого уровня предполагала определение исходных мировоззренческих принципов, позволявших выделить методологическую базу исследования, сформулировать концепцию, теорию.

- Концептуально – дескриптивного, состоящего из общенаучных и конкретно-научных принципов, выполняющих когнитивно-прогностическую функцию. Он обусловливает специфику организации изучения предмета исследования с целью получения новых знаний.

- Процессуально – праксеологического. Это способы, приемы, процедуры, призванные обеспечивать реализацию избранной стратегии деятельности (уровень методики и техники исследования).

Отмечая существование множества методологических подходов, Н. В. Ипполитова заключила, что каждый из них может быть соотнесен с любым из выделенных уровней. Если учёный считает целесообразным руководствоваться несколькими подходами, то для получения объективной и целостной картины изучаемого предмета необходимо соблюдать следующие условия: они должны в полной мере соответствовать целям и задачам исследования; использоваться в совокупности и по принципу дополнительности друг к другу, представляя один или несколько уровней методологии; не иметь взаимоисключающего характера[5].

Таким образом, понятие «методологический подход» было структурировано по функциональному предназначению составляющих его аналитических средств, необходимых любому автору для успешной реализации концептуального замысла. В дидактическом плане показательно их распределение среди уровней методологического аппарата исторических наук в координатах научной рациональности (см. таблицу 1).  

В основу указанной структуры, имеющей, как и любая умозрительная конструкция, условный характер, положена поставленная В. С. Стёпиным проблема о формах и контексте взаимодействия элементов классического, неклассического и нео(пост)классического знаний в конкретных науках[6]. Имеются ввиду и практики реанимирования в рамках как в неклассической, так и в неоклассической методологии отдельных  идей и приёмов, типичных для теологии, позитивизма, эволюционизма и материализма, а также изначальное присутствие в историческом знании «зародышей» всех трёх моделей рациональности[7]. Отметим, что на историософском уровне концепции интегрируются с эмпирикой благодаря одноимённым методологическим подходам, например, структуралистскому, феноменологическому, синергетическому и т. д.   

Отдельную группу составляют дисциплинарные методологические подходы: культурологический, социологический, этнологический, антропологический, политологический и другие, каждый в отдельности позволяющие постичь грани многомерной сущности явлений истории.

Неклассическую модель исторического познания, если пока абстрагироваться от других существенных признаков, формируют методологические подходы, использующие междисциплинарную сферу гуманитарных знаний: культурно-исторический, историко-антропологический, этно-психологический, социокультурный и другие[8].

Нео(пост)классическая модель, по мнению О. Г. Дуки, зарождается в междисциплинарном пространстве гуманитарных и естественных наук посредством социоестественного, эволюционно-энергетического, биосферно-этнологического и других подходов.

Таблица 1. Уровни методологического аппарата исторических наук.

 

Типологические основания			Типы научной рациональности
			классический		неклассический	неоклассический
Концептуальные подходы историософского уровня
Подходы к интерпретации истории на основании одноимённых философских концепций			теологический позитивистский эволюционистский материалистический		постмодернистский структуралистский феноменологический синергетический…
Подходы предметно-концептуального уровня
Подходы к интерпретации истории на основании одноимённых макротеорий			универсалистский мир-системный формационный модернизационый		цивилизационный
Предметные подходы			социологический культурологический этнографический…		междисциплинарная сфера гуманитарных и естественнонаучных знаний
Основной принцип построения когнитивных планов			монизм		методологический синтез, дополнительность
Процессуально – праксеологический уровень
общенаучные методы [9]					конкретно-исторические  методы
теоретические		эмпирические			историко-сравнительный  историко-генетический  проблемно-хронологический  историко-типологический
методы-операции	методы-действия	методы-операции		методы-действия

Нередко учёные в поисках новой  исследовательской «оптики» использовали приём создания методологических композиций путём комбинирования элементов из предметных и историософских подходов, относящихся к различным познавательным моделям. Например, в целях исследования цикличной динамики элементов системности цивилизации (природного, экологического, демографического, технологического, экономического, социально-политического, духовной жизни и других), Ю. В. Яковец создал сложносоставную аналитическую конструкцию в междисциплинарном пространстве социогенетики, социодинамики и культурологи на основе неоформационной концепции[10]. 

Из вышеизложенного следует, что идентификационные признаки методологических подходов варьировались в зависимости от избранного способа построения когнитивного плана - от концептуального и (или) дисциплинарного монизма до многомерного состояния его внутренней структуры. 

Авторы, следуя теоретическим и предметным предпочтениям, вели разработку цивилизационных знаний на основе подходов, родственных одной из макротеорий: универсалистского (версии: всемирно-исторической, глобализма), мир-системного, формационного, модернизационного и цивилизационного. Их отличие в методологическом отношении состояло не только в специфике категориальных рядов и принципов, но и по целеполагающему признаку.

Так, универсалистские и мир-системная концепции базировались на идее стадиального развития человечества в пределах социальных макросистем. В первом случае – единой всемирной человеческой общности с ориентацией на прогресс (в вариациях: технологический, в духе либерализма, европоцентризма и других)[11]. Во втором случае – мир-системы (мир-экономики и мир-империи), каждая их которых имеет центр в виде группы развитых стран, соответственно экономически и политически связанный со своей обширной периферией[12]. Их методологические подходы имели общее целевое назначение, которое состояло в обеспечении объяснения исторической реальности как жизнедеятельности и взаимодействия отдельных групп социумов, структурированных по ступеням технологических, культурных и иных достижений, и исследуемых «в плане соотношения частей и целого; центров и периферий; смены центров и борьбы крупных частей за гегемонию; взаимоотношения различных трендов развития в их взаимосвязи в единой системе; функционирования системы и отдельных ее специализированных частей; усложнения системы и подсистем, появления новых системных связей и несистемных явлений и т. д.»[13].

Целевое назначение формационного подхода и его более современной разновидности – модернизационного, заключалось в обеспечении объяснения исторической реальности как постоянного процесса сложных трансформаций, протекавших внутри каждого общества по пути его движения от низших ступеней развития к высшим. Вектор направления определялся различными способами: по формационным стадиям (в ортодоксальном марксизме), от варварства к традиционному обществу и далее к цивилизации как высшей ступени развития (по Фергюсону, Л. Моргану, Ф. Энгельсу), от традиционного (аграрного) к индустриальному социуму (концепции модернизации). Если в формационной версии процессность связывалась с видоизменением преимущественно политико-экономических основ общественной жизни, детерминируемых отношением к собственности[14], то в наиболее разработанной модернизационной версии, изложенной И. В. Побережниковым, её содержание должно наполняться смыслами разнообразных социальных изменений[15].  

Объединяющим признаком для четырёх вышеназванных подходов, равно как и для соответствующих макротеорий, стало максимальное проявление их эвристических возможностей в рамках классической научной рациональности[16].

Локальная цивилизация определяется нами как часть человечества, проживающая в пространстве и во времени суперэтноса, объединённая комплиментарными многовековыми традициями в социальном мышлении и самоорганизации. Базовые смыслы понятий, включённых в дефиницию, логично искать в широком спектре отраслей науки, и в первую очередь: в этнологии, этнопсихологии, истории, социальной биологии, философии и других. Поэтому приёмы установления их согласованности (синтеза смыслов) должны быть отнесены к методологическому инструментарию, восприимчивому к междисциплинарной сфере гуманитарных, общественных и естественнонаучных знаний, характерному для неоклассики. Полагаем для выполнения указанной функции и предназначен цивилизационный подход.

 

Определение цивилизационного подхода

Внимание историков к указанной форме аналитики было обращено благодаря осознанию уже в 1960-е годы ограниченности объяснительных схем формационной теории и её методологических установок, в которые не «вписывалось» объяснение исторической специфики неевропейских народов[17]. Как считала Л. И. Новикова, первый отечественный «… опыт разведения и соотнесения двух исследовательских подходов – формационного и цивилизационного – и был предпринят на Всесоюзном координационном совещании «Цивилизация и исторический процесс» в 1983 г.»[18]. Однако, первоначально «разведение» было осуществлено на поле формационной проблематики, где новому подходу, категории и принципы которого ещё не были наделёны чёткими смыслами, отводилась роль  дополнительно реконструирующего особенности надстроечных  явлений[19].    

В 1987 году на страницах журнала «Народы Азии и Африки» в рецензиях на вышедшие в свет монографии, посвящённые истории стран Востока, некоторыми исследователями был высказан ряд предположений о вероятной самодостаточности цивилизационного подхода. Так, по мнению А. И. Фурсова, чтобы он «… приобрёл отчётливость и самостоятельность, необходимо поставить и решить триединую задачу, включающую:

1. разработку соответствующего понятийного аппарата;

2. теоретическое соотнесение цивилизационного анализа с формационным: с одной стороны, разграничение их, с другой – установление их диалектического взаимодействия, вплоть до взаимопревращения;

3. дальнейшее развитие марксистской теории развития общества как системной целостности, как объективации культурно-исторического субъекта, выступающего и как формация, и как цивилизация»[20].

Следует отметить, что гносеологический статус указанного понятия стал уточняться и приобретать самостоятельное значение после дискуссии историков и философов за «круглым столом», организованной редакцией журнала «Вопросы философии» в 1989 году, инициировавшей новую волну резонансного внимания к методологическим вопросам. Предлагая своё видение конфигурации анализа исторической системности в координатах: по оси времени - этапы, формации, по оси пространства - культуры, цивилизации, особые пути развития, известный востоковед Л. Б. Алаев[21] обозначил ставшее популярным в 1990-е годы разделение таким способом проблемных полей между формационным и цивилизационным подходами[22].    

Впрочем, последний, по мнению философа Г. С. Гудожника, должен включить «…в себя формационный подход как свой особый случай – при вычленении из всего богатства и многообразия общественно-исторического прогресса его социально-экономического аспекта»[23]. Для исторического знания образца 1989 года эта мысль была авангардной. Рассуждения остальных участников дискуссии лишь отчасти касались «цивилизационного метода анализа» (А. Б. Зубков) и «культурно-исторического ментального подхода» (И. Н. Ионов). В этот же период Б. С. Ерасов отстаивает вывод о том, что «цивилизационный подход предполагает схему детерминации обратную, нежели та, что присуща формационному подходу. Не материальные, а духовные компоненты совокупного общественного производства принимаются за определяющие, хотя эта их роль может сказаться лишь «в конечном счёте», пробиваясь сквозь разнообразие исторических и социально-политических обстоятельств»[24].

В 1990 году эта проблема явилась темой докладов на одном из Учёных советов Института международной экономики и международных отношений (г. Москва) и ещё одной дискуссии, проведённой среди историков в октябре[25].

В 1991 году поиску смыслов цивилизационного подхода было посвящено несколько статей. Так, В. Студенцов с позиций формационной теории попытался обозначить условия перспективности нескольких его версий, увязывая с будущим утверждением в историческом знании одного из вариантов соотношения между понятиями капитализм и социализм: взаимоотрицания, отрицания только одного или выявления общих черт[26]. По мнению О. И. Осадчей, важно иметь ввиду центральное звено подхода - реализацию либеральных ценностей, которые у автора фигурировали как общечеловеческие[27]. Выявляя его когнитивные возможности по трудам А. Дж. Тойнби, Т. В. Панфилова увидела «причудливое сочетание идеалистического истолкования истории с эмпирическим методом»[28].

Всё сказанное свидетельствует, что с рубежа 1980-1990-х годов в гуманитарной среде с четырёх взаимоисключающих позиций шёл процесс формирования методологического аппарата, призванного быть адаптированным к изучению и объяснению феномена цивилизации[29]:

- в порядке полного замещения формационной аналитики;

- использования последней в качестве дополняющего компонента;

- сохранения приоритетного положения формационного подхода в исследовании цивилизации[30];

- как альтернативного остальным[31].

На официальном академическом уровне цивилизационный подход получил признание после публикации в 1995 году статьи И. Д. Ковальченко[32]. Тем не менее, в новой эпистемологической ситуации некоторые авторы и в последующее время в своих трудах не отходили от практики механического заимствования цивилизационной терминологии в целях формального обозначения оригинальности сюжетной линии[33]. Поэтому у исследователей, предпочитавших работать в рамках концептуально выверенной методологии и точных смыслов понятийного аппарата, указанный подход стал ассоциироваться с популярной риторической стратегией[34]. 

В период с 1991 по 2010 гг. было издано несколько монографий, защищены диссертации и напечатана серия статей, посвящённых цивилизационному подходу[35], а также десятки других научных трудов и эссе, в которых присутствовали суждения о нём. Из текстов можно вычленить две группы тезисов функционального содержания. Первые были посвящены определению задач цивилизационного подхода, призванных обозначать поле его компетенции. Вторые –  центральному звену, способному генерировать смыслы используемых принципов и идей.

В качестве задачи В. И. Гуляев, В. Ж. Келле и И. Ф. Кефели указали на потребность в анализе социальных механизмов совместной деятельности людей в различных сферах и механизмов становления личности человека, у которого культура должна выступать как мера его развития[36].

Как хронологически «сквозной», он, по мнению А. С. Сенявского, должен раскрывать социокультурное своеобразие конкретного общества как целостности, обладающей исторической «самостью» и самоценностью[37].

Определение способа познания истории через призму цивилизационного подхода связывалось Ю. Ф. Кожуриным с выявлением тех исторических типов (способов) мышления, сознания и соответствующих им способностей людей понимать, производить и потреблять культуру, которые фактически и определяют социокультурную динамику в том или ином социуме[38]. В. Ф. Шаповалов посчитал важным сосредоточиться на характерных чертах общества, взятого в длительной исторической перспективе[39]. Предназначение цивилизационного подхода по С. Э. Крапивенскому заключалось в построении типологии общественных систем, исходящей из определенных, качественно различающихся между собой технико-технологических базисов[40].

А. Н. Поляков подчеркнул важность выявления и сопоставления социально-экономических и ценностных (культурных, идеологических) отношений и определения на этой основе типологических особенностей цивилизации. Автором был предложен алгоритм исследовательской стратегии:

1.       «…выявление социального ядра цивилизации (общественных слоёв, освобождённых от производительного труда);

2.       определение социально-экономического уклада, особенностей хозяйственных отношений в социальном ядре;

3.       выявление базовых ценностей данной цивилизации;

4.       сопоставление хозяйственного уклада и базовых ценностей, которые должны соответствовать друг другу»[41].

Аналогичные идеи несколькими годами ранее был высказаны В. В. Маркиным, обратившим внимание на такие важные признаки цивилизационного анализа, как многофакторность и многовекторность[42]. Нетрудно увидеть, что вышеизложенные умозаключения, существенно дополняя проблематику цивилизационного подхода, охватывали собой часть задач, методика и концептуальное решение которых было в ведении предметных методологических стратегий.

Между тем, уже известные нам труды Б. С. Ерасова,  Л. И. Семенниковой,  Н. В. Старостенкова, В. Ф. Шаповалова, Г. Ф. Шиловой, Ю. В. Яковца и некоторых других авторов относились к показательным в части применения элементов цивилизационного анализа. Но в большинстве случаев теоретические выкладки подменялись методологической компонентой объективистского характера[43]. Своё пояснение сложившейся историографической ситуации изложил И. Г. Яковенко, отметивший, что актуальность процедуры системоопределения (в том числе и в методологии) была обусловлена необходимостью преодоления господствовавшей тенденции инсайтно-интуитивных описаний феномена цивилизации, которые, несмотря на свою яркость, убедительность и востребованность для политических идеологем рубежа XX-XXI вв. и в разрезе обыденных знаний, в контексте научных – не часто выводились из доказательных построений[44]. Указанный недостаток авторами отчасти компенсировался навыками механического встраивания в аналитический аппарат несогласуемых элементов историософских, предметных и макротеоретических подходов, включая широкое использование методов общенаучного и конкретно-исторического анализа, позволявших довести стратегию исследования до финальных выводов вопреки отсутствию солидарного понимания сущности цивилизационного подхода.

Согласно классической рациональности, важным считалось указание на центральное звено методологического аппарата - как правило, онтологической категории, в которой должны генерироваться смыслы используемых принципов и концептуальных идей. В формационном подходе ключевым фактором выступали отношения по поводу собственности. На рубеже 1980-1990-г годов, с постепенным вхождением в историческое знание антропологической концепции[45], в познавательной практике появился ещё один полюс притяжения – социальная адаптация индивидуума и его ценности, механизм изучения которых стал позиционироваться как ядро цивилизационного подхода[46]. В работах преимущественно культурологов и специалистов по социальной философии, посвящённых теории и истории российской цивилизации, приоритеты исследований сконцентрировались на «надстроечных» явлениях с утверждением первенства духовной сферы[47].

В рассматриваемый период наряду с использованием монизма как принципа построения когнитивных планов, развивалась тенденция к построению многомерных познавательный схем. Некоторые исследователи были солидарны с идеей о необходимости дополнительной ориентации цивилизационного подхода на поиск неких универсальных аналитических моделей в виде «единой матрицы» или доминантной формы социальной интеграции[48]. Его архитектонику, к примеру, Н. Е. Осипов увидел в способах раскрытия комплекса оснований бытия общества, среди которых выделил природные, социальные, антропологические, этнодемографические и духовные, сфокусированные на социальном типе личности[49].

Из сказанного следует, что в процессе формирования проблемного поля цивилизационного подхода учёными формулировался, дополнялся, корректировался и детализировался перечень его задач, предлагались алгоритмы изучения локальной цивилизации. Тем не менее, численность сторонников неформального отношения к указанной аналитической стратегии была весьма скромной. Так, в ряду 127 выявленных диссертационных работ, посвящённых цивилизационной тематике и защищённых в период с 1991 по 2010 гг., соотношение по специальностям и статусу сложилось следующим образам: по истории - 10 кандидатских и 3 докторских, по философии соответственно – 62 и 22, политологии – 5 и 6, культурологи – 5 и 0, социологии – 1 и 0, по экономике – 0 и 1. Из них лишь в девяти (8 - по философии и 1 - по культурологии) одноимённый подход был назван в качестве основного каркаса или дополняющего компонента в теоретико-методологической[50] или методологической[51] базах исследования. Приведённая статистика показательна в отношении очевидной приверженности или интуитивного следования большинства авторов другим методологическим стратегиям.  

Указанная историографическая ситуация в начале 2000-х годов стала предметом критики со стороны И. В. Следзевского, который выделил ещё две причины скромных завоеваний цивилизационным подходом территории исторических дисциплин. Первая заключалась в том, что научное сообщество недавно приступило к освоению этого познавательного инструментария и дискуссии о его семантическом выражении были далеки от завершения. Вторая объяснялась пограничным положением данной методологической стратегии, сформированной на стыке двух оснований. Первого - онтологического, допускавшего понимание цивилизации как определённой формы бытия крупных социокультурных общностей. И второго - культурно-экзистенциального, вводившего в оборот, по его мнению, предпосылочные знания (ценностные ориентации, культурные стереотипы и другие), предназначенные для вычленения особенностей цивилизации, которые не могут положительно восприниматься в координатах объясняющей классической модели научного познания[52]. Наличие второй причины подтверждала и Н. А. Проскурякова, дополнительно обратившая внимание ещё на один фактор – на «… отсутствие у историков стремления к эпистемологическим разработкам и нехваткой исторических знаний и интереса к конкретике у аналитиков-философов, интересующихся теорией познания»[53].

Подводя итоги, отметим, что рассматриваемый период представляется как начальный этап формирования цивилизационного подхода - нового для отечественной историографии методологического инструментария, альтернативного к уже имевшимся. Целесообразно выделить 80-е годы, когда его становление проходило в виде вспомогательного компонента к формационному подходу. Уже с начала 90-х годов их взаимная адаптация сопровождалась отношениями по линии противопоставления или по принципу дополнительности.

В работах некоторых авторов были сформулированы отдельные задачи цивилизационного подхода, уточнялось содержание основного звена. Выявленные суждения, согласующиеся с междисциплинарной и многомерной сущностью объекта исследования,  при суммировании позволяют составить дефиницию в виде классического построения верхнего уровня обобщения выявленных смыслов. Таким образом, цивилизационный подход выступает как методологическое направление, обеспечивающее изучение процессов формирования и функционирования в рамках пространства и времени суперэтноса комплиментарных многовековых традиций в социальном мышлении и самоорганизации. В свою очередь такие понятия, как «методологическое направление», «многовековые традиции социального мышления и самоорганизации» и «пространство и время суперэтноса» должны определяться категориальными рядами следующих родовидовых уровней, уточняющих соотношение понятий по объёму, в совокупности формирующих систему относительно законченного научного знания о локальной цивилизации.

Методологическое направление выступает как стратегия научного познания на основе исходных групп принципов (философских, эпистемологических, общенаучных, предметных, конкретной проблематики), аналитических моделей, способов, приемов, процедур, обеспечивающих её реализацию с опорой на имеющийся эмпирический материал.

Среди встреченных в историографии аналитических моделей, призванных локализовать области обнаружения многовековых традиций социального мышления и самоорганизации, характерных для той или иной цивилизации, выделим три наиболее информативных, составляющих, по мнению А. В. Лубского[54], универсальные системообразующие основания, это:

- доминантная форма социальной интеграции, роль которой выполняли, например, в российской цивилизации - государство, в исламской – религиозная система, в западной цивилизации – личность[55];

- психологический склад суперэтноса, включающий в себя этнический менталитет и соответствующие различным периодам истории ментальности групп населения с присущими им ценностями и мировоззрением;

- основная тенденция к устойчивости, характерная для одного из трёх типов развития общества, выступающая результатом специфического соотношения между потребностями и условиями его жизнедеятельности[56]: эволюционное развитие – проявившееся в цивилизациях Востока, мобилизационное – в России, и инновационное – в странах Западной Европы, США, Канаде и Австралии.

Цивилизационный подход в полной мере реализуется, если исследователь синтезирует в нём преимущества других методологических подходов, необходимых для изучения имманентных для системности цивилизации экономических, духовных, политических и других явлений. Все вышеназванные аспекты, ёмкие по содержанию, заслуживают отдельного и более подробного историографического анализа.

 

Примечания